Grunge John Orchestra. Explosion – одна из тех немногих отечественных марок одежды, успешно работающих с технологичным кроем и инновационными материалами. Мы поговорили с основателем и главным дизайнером марки, Игорем Исаевым, об истории GJO.E, бизнес-аспектах, связанных с продвижением и продажами в России и мире, а также об особенностях производства, инновационных материалах и востребованности новых технологий в модной индустрии.
Игорь Исаев,
главный дизайнер Grunge John Orchestra. Explosion
С чего все начиналось?
Начиналось все в 2008 году. Даже раньше, наверное. Я делал одежду для сетевых магазинов, но мне это надоело. Мне хотелось делать именно то, что нравится, потому что когда ты производишь для крупной компании, ты работаешь под ее клиентов. У тебя связаны руки. Это привело к мысли, что надо запускать собственный проект.
А почему ваш интерес был преимущественно направлен на верхнюю одежду?
Я начинал с этого, хотя потом занимался всем подряд. Еще причина – с куртками интереснее работать. Многие считают, что высочайшее мастерство – это создать костюм. Я в свое время хорошо изучил этот аспект, и для меня выразиться в костюме гораздо проще, чем в куртке. С верхней одеждой сложнее, интереснее и там больше простора для творчества.
В общем, в 2008 году я запустил бренд. Тогда магазинов молодежной одежды еще особо не было. Первые свои вещи я продавал в таких солидных местах, как Salita, «Крокус-сити». Это было не совсем то, что мне хотелось, а Brandshop и похожих на него тогда у нас не было. Работал один только Leform, но там совсем другая концепция, с уклоном в маргинальные бренды. Такую одежду достаточно сложно продавать, потому что у этого стиля вообще не много поклонников. А мне хотелось делать понятную одежду, без чрезмерных дизайнерских изысков. Я не понимаю дизайн ради дизайна, мне нравится, когда все функционально, все для чего-то.
В 2011 году мы открыли собственный магазин, продажи стали расти. Сейчас через него мы реализуем большую часть нашего ассортимента. Я считаю, что излишнее количество точек продаж – это неправильно для развития премиального бренда. Должен быть один магазин и все. Частично наши вещи можно купить в «Цветном» и еще в некоторых магазинах, но полный ассортимент представлен только в нашем монобренде. Какое-то время назад мы продавались еще и в ЦУМе, но сейчас отказались от этой идеи. Туда ходит не наш клиент.
А как вы видите своего клиента?
У нас ЦА определилась сама собой – это преимущественно люди творческих профессий: артисты кино, театралы, архитекторы, пиарщики и музыканты. Я мечтал о таких клиентах, они к нам и пришли. Для меня это самая большая гордость. Наверное, так и есть – для кого ты делаешь, тот и приходит.
Как вы начали продаваться в Европе?
После того, как мы открыли свой магазин, у нас появились клиенты и за границей, нам стали поступать предложения от западных шоу-румов. Потом нам предложили участвовать в Pitti Uomo. До сих пор мы – единственный российский бренд, которому дали возможность выставить продукцию в главных павильонах Pitti Uomo на выбор, а не во временных промо-корнерах. Участие в этой выставке дало нам еще больше возможностей: мы нашли крупного дистрибьютора в Европе, много предложений поступило из США и Азии. У наших стендов всегда были очереди. Мы участвовали в трех Pitti Uomo подряд, а потом случилось так, что я заболел, и мы потеряли полтора года. Если бы не это обстоятельство, мы бы сейчас уже продавали по всему миру и в больших количествах. Однако на следующий год мы наметили вернуться на Pitti Uomo. Посмотрим, как это получится и будет ли результат.
Возникали ли у вас проблемы с западными ритейлерами?
Нас не пускали в некоторые магазины в Европе из-за более крупных конкурентов. Допустим, магазин может очень давно быть в деловых отношениях с тем или иным известным брендом, и если появляется молодая марка, близкая ему стилистически, ей могут отказать, чтобы не создавать конкуренции старому проверенному партнеру. Это не пустые слова, нам несколько раз в приватной беседе говорили об этом сами ритейлеры: звонок «сверху» в нашем бизнесе не редкость, а закономерность. Если ты хочешь попасть в хороший европейский магазин, ты либо должен дружить со всеми, либо, как Гоша Рубчинский, иметь покровительство суперкомпании. В этом случае тебе, конечно, открыты все двери, и все СМИ о тебе пишут. А вообще на Западе крупные компании «выдавливают» молодых конкурентов любыми способами. И в этом проблема.
Сейчас для фэшн-индустрии настали любопытные времена: с одной стороны, давят крупные корпорации, а с другой – появляется много маленьких уникальных брендов. Очень интересно, куда приведет это противодействие.
Расскажите, какие инструменты продвижения вы используете?
Раньше я вел Instagram, но кое-как. Сейчас я не взаимодействую с нашими соцсетями и интернет-магазином. Последние полгода этим занимается мой бизнес-партнер. Единственное, что могу сказать по этому поводу – наши клиенты идут к нам не через социальные сети. Все наши продажи происходят только благодаря сарафанному радио. И так было всегда.
Распродаж мы тоже не устраиваем. Лучше меньше произвести и продать столько, сколько нужно, чем потом сливать это. Вот, например, Louis Vuitton лучше уничтожат нереализованное, чем снизят цену. Может в этом есть доля истины, потому что обидно людям, которые купили за полную цену, знать, что кто-то купил в разы дешевле. Я всегда этого не понимал.
Сейчас все помешаны на удешевлении производства, материалов. Многие переходят на китайские ткани, которые не стабильны до сих пор. Я не говорю о полиэстере – с ним все понятно. А вот за рубашечные, джинсовые и смесовые китайские ткани поручиться нельзя. Я считаю, что удешевление – это путь в никуда. Ты можешь упростить производство и добиться цены в 10 000 руб. за изделие, но твой конкурент сделает за семь. Ты сделаешь за семь, он сделает за две, ты сделаешь за две, он обанкротится. Но и ты обанкротишься вслед за ним.
А с какими тканями и фурнитурой вы работаете?
Я не сторонник бездумного «заколачивания» денег. Я мог бы давно уже делать простые, с низкой себестоимостью вещи, увеличивать их стоимость в 10 раз и продавать. Но я этого не хочу. Мы покупаем трикотаж, который в 10 раз дороже, чем китайский. Мы покупаем дорогой деним у маленьких японских производителей. Мы используем ткани, которых обычно нет в базовых коллекциях их производителей, нам делают их на заказ.
То же самое касается нашей фурнитуры. Мы работаем с итальяно-швейцарской фирмой Cobrax-Riri – одним из лучших производителей фурнитуры в мире. В начале пути Grunge John Orchestra. Explosion я думал над тем, чтобы у бренда была самая качественная по технологии и материалам фурнитура, которая возможна. Почти все изделия я планировал красить и мне не хотелось видеть окисленную фурнитуру из силумина на своих изделиях. С фирмой Riri у меня были давние позитивные рабочие отношения, к тому же, в то время они как раз объединились с лучшей «кнопочной» фирмой Cobrax, и я знал, что самые качественные в мире молнии и кнопки делают только они. Сначала я заказал у них замок для молнии, дизайн которого разработал сам. Это был круглый бегунок (не путать с пулевом), таких никто никогда не делал. Почти год Cobrax-Riri пытались сделать его для нас – было много ошибок, переделок. В итоге, эти бегунки стоили мне бешеных денег. Еще одно интересное ноу-хау, разработанное по моим чертежам для GJO.E - стопор-клепка. Сейчас чуть упрощенный вариант этого механизма Cobrax-Riri используют в своей базовой коллекции. В общем, было придумано множество разных инноваций, но, к сожалению, из-за высокой цены не все было возможно применить. Были, например, такие кнопки, которые стоили по пять евро за штуку, поэтому пришлось отказаться.
Как-то под нас разработали ткань, которая не пропускает телефонного сигнала. Однако от нее тоже пришлось отказаться из-за дороговизны. Еще были молнии, которые создавались для спальных мешков военных. Такую молнию можно просто дернуть вверх, и она распахнется. В общем, интересных технологий очень много, однако стоит понимать, что если ты хочешь их использовать, то и цена за изделие будет высокой. А сейчас пришло время упрощения, все вернулись к экономии. В 2012 году, у меня появился партнер Илья Нафеев, который считает деньги, и к 2015 году нам тоже пришлось отказаться от некоторых инноваций, чтобы снизить себестоимость. Однако по пути полного упрощения мы идти не планируем.
У вас собственное производство?
У нас есть свое небольшое производство, которым мы обеспечиваем наш магазин. Однако, его мощностей не хватает для пошива вещей крупным тиражом. Поэтому мы работаем еще с несколькими производствами-партнерами. Сначала приходилось очень долго объяснять им, что такое премиальное качество, как правильно положить нитку. Со временем они всему научились.
Отшитые партии мы красим самостоятельно. У нас свои уникальные технологии крашения.
Сколько у вас человек в команде?
10 человек у нас в офисе. Это технологи и конструкторы. В лаборатории еще человек 12-15. То есть в сумме около 25.
Тяжело искать специалистов?
Это самое сложное, потому что очень многие ушли из профессии. Эта проблема актуальна не только для России, в Италии, например, она еще острее. Еще в начале 2000-х мне жаловались итальянцы, что кадры стареют. Ремесло уходит постепенно. А во Франции, например, все это давно уже потерялось. Это потому, что одежду премиального сегмента покупают все хуже и хуже и в основном только туристы из Азии. Сами французы уже ничего не покупают. Как будто там пропал интерес к одежде.
Какие мировые и российские бренды вам сейчас интересны?
Я сейчас в некоем замешательстве, потому что я не вижу бренда, в который бы влюбился. Раньше у меня были свои кумиры. Одно время мне нравились Carol Christian Poel, Stone Island. До этого я любил американский херитейдж, все эти бренды я знаю наизусть – в начале 90-х у меня был секонд-хэнд на Тишинке, где я продавал 501 Levi's и тому подобное. Это ориентиры, которые задают тон, которые хочется догнать. Но в последнее время что-то в модной индустрии поменялось, я не вижу интересных для меня брендов. Те же Stone Island сейчас стали чересчур итальянскими и они теперь меньше используют новые технологии. А меня возбуждают именно технологии. Кароль Кристиан Поэль не развивается, а весь современный хэритейдж уже не интересен. К слову, о херитейдже, точнее о том, как он снова вошел в моду: в начале 2000-х итальянским тканевым компаниям стали наступать на пятки китайцы. А все потому, что до этого итальянцы сами открывали у них фабрики и продавали им оборудование. Итальянцам ничего не осталось делать, как производить еще более утонченные ткани. Появились super 100, потом 120, 180, 240. Потом в нее внедрили алмазную крошку… А дальше куда? Дальше - тупик! Такая тонкая и дорогая ткань людям не нужна. Поэтому все начали обращаться к прошлому: вспоминать свою историю, производить ткани по классическим технологиям. Отсюда и мода на хэритейдж. Для потребителя может это и не так очевидно, но в индустрии все взаимосвязано.
Если нет ориентиров, должно, наконец, появиться что-то новое. А новое – это смесь старого и совсем нового. Поэтому в производство должны внедрять все больше технических инноваций. А сейчас проклеенные швы выдают за высокие технологии. Выгодно это преподносить так, а на самом деле это достаточно дешевый метод и уже не новый. Шов-замок куда сложнее и куда надежнее, потому что он «живой» и подвижный, а проклеенный шов – «мертвый», сухой и не красивый.
Новые технологии появляются, но пока они слишком дорогие для модной индустрии. Все ждут, когда цена на них упадет. Только тогда можно будет внедрять их в производство. В качестве примера можно привести японскую кожу, которая стоит 450 € за квадратный метр. На куртку, например, нужно будет четыре метра, а это 2 000 долларов. А еще надо ее отшить и прибыль получить. В итоге, такая куртка со всеми накрутками магазина будет стоить минимум 10 000 €. Это все очень красиво, но использовать невозможно, пока не подешевеет. А такое время придет рано или поздно, это как с айфонами.
Комментарии
