СЕO BE IN OPEN Алексей Баженов и главный редактор BE IN OPEN Екатерина Ассылова в доверительной беседе подводят итоги 2017 года.
Катя: Каждый год мы подводим итоги, давай обсудим, что произошло в этом году. Перечитывала прошлое интервью, там много было про кризис. Так вот, первый вопрос про итоги года: есть ли ощущение, что кризис прошел?
Леша: У меня нет такого ощущения: кризис не прошел, мне кажется, что дальше будет только хуже. Кризис ‒ явление системное: нам нужна перестройка системы не только на уровне малых бизнесов и иностранных кредитов, но и на уровне госуправления. Кризис закончится в тот момент, когда в правительстве (регуляторе хаотичного рынка РФ, который вдобавок находится под давлением конкурентов-партнеров из-за границы) появятся более компетентные кадры. Мы видим этому примеры в современном правительстве Москвы, такого должно быть больше. Чтобы произошла такая перестройка, должно пройти лет десять.
Что касается современного малого бизнеса, то можно однозначно отметить у всех падение: пустые магазины, скучающие продавцы. Единственный рост, который случился, это рост туризма. В итоге все графики с 2014 по 2017 говорят о постепенном стабильном падении продаж месяц к месяцу, кроме летних месяцев, выручка которых растет. Стрит-ритейл в Питере, а возможно, что и весь ритейл, становятся зависимыми от туристических сезонов.
А ты думаешь, что кризис закончился? Но это значит, что что-то перестроилось: что? Какие за этот год были успешные проекты, которые доказывают, что кризис закончился?
Катя: По моему ощущению, к кризису все начали привыкать. Сначала была паника, потому что никто не понимал, что происходит. Сейчас все немного успокоились и продолжают работать.
Леша: Я согласен, что изменилось ощущение: от гнета обстоятельств мы перешли в 2017-м к ощущению, что нужно сосредоточиться на работе, и в этом тяжелом рынке эффективная работа может дать результат.
Катя: В 2015-м мы говорили, что кризис сдул «пузыри», и началась естественная борьба за рынок – это вопрос переориентации бизнеса. Сейчас у всех есть понимание того, что происходит, и что с этим делать, и главное – куда двигаться.
Леша: Давай надеяться, что переориентация закончилась хотя бы на уровне концепций развития. Но вообще есть еще другая проблема: чтобы эти концепции выработать, нужны консультанты, а в российской модной индустрии очень мало людей обладают компетенцией и понимают, что происходит на рынке. Их настолько мало, что мы всех их знаем. Большинство экспертов появились путем «самоназвания», и кейсов у всех пока еще очень мало. При этом консультанты необходимы: самому предпринимателю сориентироваться сложно, потому что мир сейчас очень быстро меняется.
Катя: Мне тоже слово «профессионал» набило оскомину. По сути, индустрия моды в России довольно молодая. А если еще учесть то, что мир стал таким быстрым, в стране прошло несколько экономических кризисов, то профессионалами я бы назвала не консультантов, а только предпринимателей, кто еще не разорился или разорился, но смог сделать правильные выводы.
Леша: Мне кажется, что мы все эти годы надеялись, что найдется такой гениальный аналитик с большим опытом, что можно было бы посмотреть его видео-прогноз, например, и все понять. (Я не про астролога сейчас говорю). Так вот, таких видео нет. Все то, что есть, – это гадания на кофейной гуще без предварительного исследования. А профессионализм – это ведь опыт взаимодействия между людьми и опыт принятия неочевидных решений. Чем больше сильных компаний на рынке, тем больше опыта, которым они смогут делиться. Хотя, может у нас просто рынок такой маленький, и кейсов так мало, что нечем делиться, но будем надеяться, что после этих десяти лет кризисов появятся профессионалы, которым будет, чем поделиться.
Катя: Мне кажется, что профессионалов еще нет потому, что отсутствует конкуренция. В Чите, например, можно открыть только один магазин стритвира и только один магазин люксовой одежды. И нет у тебя там конкурентов, и не с кем сравнивать, профессионал ты или нет. С марками наверное проще, потому что их и больше. Ну и сммщиком, например, стать проще: месяц усидчивости, чтобы узнать все инструменты.
Леша: Не говори мне про smm, меня в этом году от этого слова просто трясет. Ну либо мы не знаем какие-то кейсы и профессионалов. Но мне кажется, что сммщик должен работать изящно, не на широкую массу («все так делают») и не по принципу «пипл хавает», а как-то стратегически. Но все, что мы видим, это эффективная самопрезентация при продаже своих услуг и уверенные фразы. А по факту, я не знаю интересных кейсов ни одного агентства или сммщика.
Если резюмировать, то сама индустрия поворачивается медленно, связи выстраиваются медленно, и от этого грустно.
Катя: Но кому-то удается переориентироваться.
Леша: Ну, ЦУМ молодцы, хорошо перегруппировались.
Катя: Кстати, я для себя отметила, что в этом году стали появляться коллекции брендов, созданные специально для магазинов КМ20, SV Moscow, ЦУМ и Leform. Мне кажется, это круто. Хотя, это, наверное, не столько успех наших ритейлеров, сколько тенденция времени. Но классно, что наши концепт-сторы начали это делать почти одновременно с западными.
Леша: Ну и если еще про итоги, то нам вот повезло (или не повезло) поработать с проектом «Среда». Повезло, потому что прикольно полностью придумать такой «открытый университет», в котором встречаются сильные производители арт и фешн, много классных лекций, много сильных художников и дизайнеров. Не повезло, потому что мы увлеклись своими мечтами больше, чем бизнес-задачами пространства. Хорошая задумка, надо будет сделать такой проект. Надеюсь, что у Freedom team получится создать из образовательного проекта хорошее «креативное пространство».
А еще мне очень понравилась история про «Стрелку»: как они из общественного института сделали бюро. Они эффективны, взаимодействуют с городом и меняют методику этого взаимодействия. Хочется тоже менять ландшафт взаимодействия и реализовать такой «средовой» проект, создающий новые связи в зоне культурного производства, но он должен быть, конечно, более концептуальным и с более долгим периодом запуска. Мне было интересно привнести в «Среду» тему искусства, потому что русское искусство сильнее и свободнее моды, если, конечно, это не популярные коммерческие художники типа Покрас Лампаса и подобных. Художники, с которыми нас познакомила Лиза Матвеева, у нас бескомпромисснее, чем дизайнеры. И даже на Западе, где все связи в модной индустрии налажены, не так много успешных и классных дизайнерских марок, потому что надо быть фанатом, чтобы создавать нечто бескомпромиссное. Меня в этом смысле фильм We Margiela взбудоражил. И символично, что когда мы делали бескомпромиссную «Среду»…
Катя: ...фильм We Margiela приезжал к нам в Петербург...
Леша: … а еще на открытии были Жижек и Петлюра, который нашел блоху на шмотках Маржелы – это тоже очень символично...
Катя: Да, мне понравилось, что у художников есть идея, философия: в своих работах они задают вопросы, исследуют темы и восприятие людей. И у графических дизайнеров (может быть, потому что выше конкуренция) есть миссия: самые сильные из них действительно хотят сделать мир лучше. У дизайнеров одежды редко стоят похожие задачи. Коммерческим дизайнерам вроде не нужно что-то исследовать, но и те, кто делают концептуальную моду, тоже, на мой взгляд, мало вопросов задают себе.
Леша: Как известно, мода – это любимое дитя капитализма. Острие потребительского мира, где нет ничего ценного, кроме желания и демонстрации владения популярным и современным. А искусство все-таки более провокационно, социальноактивно и утопично. Выстраивать из моды искусство могут только единицы, типа Margiela. Мода, конечно, и должна быть коммерческой, но это меня лично сейчас не привлекает. Потому что люди, которые успешны в создании популярного продукта, к ним нельзя относиться без иронии: они все постоянно смотрят, кто на хайпе, все время настороже, а мода и общество движутся вообще непонятно куда, поэтому они не свободны. Что будут скупать подростки? Что повесит КМ20? Что сделает Гоша? И все это означает смотреть не вглубь, а пытаться угадать, что захотят другие. И все это лишает моду ценности. Поэтому самый красивый жест, который может сделать самая популярная российская марка «Гоша Рубчинский», достигшая всего и претендующая вполне обоснованно на большую ценность, чем шмотки – это красиво закрыться.
Катя: Ну, и фигню ты несешь. Давай тогда уж поговорим еще и про Balenciaga.
Леша: Balenciaga только Gucci сейчас не копирует.
Катя: Да, и вот странно получается, что в России не могут искренне скопировать хайп. То есть те же грузинские и украинские дизайнеры настолько «чувствуют современность», что даже те, кто год назад делал женственные платья, блестки и люрекс, теперь все как один копируют Balenciaga. И мне лично сложно отличить одного от другого. В России же копируют только эстетику Рубчинского.
И в этом больше самобытности. Я сегодня слушала лекцию Кати Сычевой с нашего курса, и она интересно говорит, что сейчас время не то, чтобы создать новую Prada или марку полного ассортимента. Современные истории стартапов больше про монопродукт, про капсульную коллекцию, про субкультуру.
Развивая мысль про самобытность: ты раньше говорил, что только боль дает неповторимость. Твоя любимая история 2016-го года – понять, в чем боль. Это еще актуально?
Леша: Мне кажется, что я додумал эту мысль. Боль – это источник не вдохновения, а источник самобытности. Почему важна боль? Радость нас объединяет, а боль делает индивидуальными, потому что мы, пробиваясь через нее, формируем какие-то уникальные черты.
А у тебя какая любимая история?
Катя: Меня сейчас мало, что вдохновляет. У меня ощущение, что все вокруг – банальность. Есть разочарование от того, что нет удивительных историй: удивительные истории, к сожалению, не с модой связаны, а с другими областями. Вот как раз с дизайнерами графическими, художниками, интересно изучать их философию, миссию, они такие классные.
Леша: Может быть, на художника, который хочет реализоваться в моде, сильно влияет потребитель, он должен подстраиваться. Но мне кажется, что мода и художники должны начать опираться друг на друга. Должна появиться какая-то тусовка, которая сможет соединить их в некую философскую концепцию.
Катя: А давай к нашим проектам ближе. Форум прошел, в следующем году будет?
Леша: Будет.
Катя: На том же месте в тот же час?
Леша: Да, скорее всего. И опыт со «Средой» и тем, как мы первые и единственные привезли в Россию фильм We Margiela, натолкнул меня на идею, что будет круто добавить в Форум кинопрограмму с (все)российским показом фильмов. Мы привезем и покажем в десяти городах свежие фильмы о моде. Мне кажется, что это поддержит историю о самобытных талантливых людях, но и продолжим транслировать миссию, что вдохновленные вдохновляют.
Катя: Я думаю, что для городов России этот фестиваль будет более ценным, чем, скажем, для Москвы.
Леша: Да, особенно для Глазова. И классно, что в рамках этого фестиваля мы проводим конкурс видеофильмов, вышедших в 2017 году – документальных или короткометражных, каких-то арт-фильмов об осмыслении визуальной современности. Много ребят снимают стритвир-видео, и фэшн-фильмов много хороших. Хочется, чтобы их увидели по всей стране.
Катя: А если говорить о школе BE IN OPEN? Это самый сложный наш проект. Когда начинали, мы не понимали, с чем столкнемся.
Леша: Да, мы столкнулись с кучей и организационных, и профессиональных вопросов. Школа – это и придумать продукт, и рассказать о нем, и ответственность перед тем, кто купил курс, чтобы им это было полезно. И это level up. И если люди с помощью курсов решают свои задачи, значит мы молодцы и сделали классный продукт. И теоретически соединять людей, чтобы они делились опытом – это тоже наша постоянная важная история. Сложность школы в том, чтобы правильно структурировать тех спикеров, у которых наверняка есть те знания, которых нет у слушателей и помочь им рассказать.
Катя: В прошлый раз мы закончили интервью какими-то планами и вдохновляющей историей.
Леша: В 2017-м мы все многому научились и много узнали о людях и мире, это всегда важный результат. У всех нас прибавилось опыта, и это значит, что мы стали конкурентоспособнее.
Катя: Я рада, что у всех нас есть разные идеи, разные планы, разные стратегии, и круто, когда они объединяются в одну историю. Если раньше нас было немного, то сейчас есть 25 таких броневичков, которые будут рваться и биться за свои идеи и догадки.
Леша: Да, появились броневички, которые идут в бой, и появились союзники. И это срабатывает.
Катя: В следующем году больше броневичков и союзников нам всем!
Леша: Еще больше броневичков, и пусть они будут сильнее всех!
Комментарии
