Театр «Королевский Жираф» на открытии фестиваля OPEN CINEMA | BE-IN

III Фестиваль короткометражного кино OPEN CINEMA – главной темой которого будет взаимодействие кино с нетрадиционным театром – откроет 17 августа на пляже Петропавловки уникальный эстонский театр «Королевский Жираф». Мастера уличного перформанса и «ассоциативной пантомимы» Станислав Варкки и Лариса Лебедева – ядро театра. В их активе: 20-летняя авангардистская деятельность, участие в крупнейших театральных фестивалях, спектакли и перформансы по всему миру, совместные проекты с Полуниным, Кончаловским и Терри Гилльямом и, главное, неизменное пребывание в контексте актуального искусства. 18 июля, на стрелке Петропавловской крепости, Станислав и Лариса устроили небольшой перформанс-презентацию. Cразу после действа Артём Лангенбург поговорил со Станиславом Варкки

Что покажет «Королевский Жираф» на открытой площадке фестиваля OPEN CINEMA в августе?
Это будет серия перформансов на тему кино. Мы сейчас ещё работаем над неким сценарием действа. Ясно одно: мы покажем размышления о кино, возможно – отрывки любимых фильмов, какие-то связанные с этим наши настроения. Естественно, настроения, переведённые на наш язык движенческого театра.

16 августа в Театре Комиссаржевской будет спектакль «Анатомия души» на музыку израильского арт-дуэта «Тагин». Расскажите об этом альянсе.
Да. С «Тагином» мы познакомились лет семь назад в Тель-Авиве, и всё это время планировали совместный проект. У них очень странная музыка. У нас странный театр: мы много внимания уделяем драматургии не вербальной, а как переходу из одного состояния в другое. А коль скоро музыканты «Тагина» ещё и занимаются изучением каббалы – то есть тоже путешествием души от одного состояния к другому, по определённой карте – так что, в общем, их и нас интересуют одни и те же вещи. Год назад в Эстонии мы делали перформанс – в камерном зале для «классической» публики, второй раз – в заброшенной церкви. Решили вот снова пойти совместно этим маршрутом…

Вы, Станислав, отлично сыграли несколько лет назад главную роль в «Доме дураков» Кончаловского. А сейчас как складываются отношения с кино? Вы снимаетесь где-то?
Не снимаемся пока, мы сильно заняты театром, времени элементарно на другие вещи нет. К тому же мы в кино работали с такими людьми, как Овчаров, Герман, Кончаловский. После них как-то сложно найти себе адекватное место в текущем отечественном кино.

Поведайте, если можно, подробности потрясающей истории с Терри Гилльямом и работой у него в спектакле «Диаболо».
«Диаболо» - это проект Славы Полунина. Он там играл Шута, я – Дьявола. Гилльяма пригласили как постановщика, дабы он привнёс в историю своё специфическое видение. Интересно было столкнуть два мировоззрения: киношное, с одной стороны и эстетику нестандартного театра, с другой.

А вот в непосредственном общении Гилльям - он какой? О нём любят рассказывать как о таком гениальном безумце.
Мне он скорее показался большим ребёнком – в исключительно хорошем, конечно, смысле. Разумеется, работать с режиссёром такого масштаба – одно удовольствие.

То, что делает «Королевский Жираф» - это пусть радикальный, но театр, или всё же современное искусство?
Ближе к современному искусству, конечно. Просто театром мы давно уже не занимаемся. Мы прошли долгий путь: движенческий театр, пантомима, танец в различных формах (от модерна до брейк-данса), клоунада, уличные акции, кино. Всё это оставило свои следы. Сейчас наша деятельность – это микс.

Что сейчас происходит, по-вашему, с постсовременным авангардом? Он в кризисе или же, наоборот, видны новые формы, преодолевающие эстетику пост-модерна? Это новое сильно связано с манифестируемой «Королевским Жирафом» предельной интерактивностью, вниманием к реакции на зрелище?
Искусства без реакции, мне кажется, вообще нет. Сейчас это просто намного понятнее. Мы, конечно авангардисты в абсолютно современном смысле слова, потому что нам интересен непрерывный поиск. Теоретически мы до конца обозначить это состояние не способны – иначе авангардистская задача была бы провалена.

Это связано ведь и с провокативным названием театра – из «Гекльберри Финна», когда артистов побили и вываляли в перьях? Ваша деятельность – это некий обоюдный риск художника и зрителя?
Искусство ведь вообще очень скользкая вещь. Вот оно есть, а вот его уже и нету. Как только оно так обозначено искусствоведами, это самое искусство здесь исчезает, появляясь в другом месте. Такое балансирование на грани и есть наш метод.

Вы наверняка знакомы с творчеством радикального московско-европейского театра «чёрноеНЕБОбелое». Они всегда делали акцент на эмоциях тёмного порядка – зрители испытывали страх, bad trip своеобразный, физический дискомфорт. «Королевский Жираф» стремится производить подобные реакции?
С «ЧёрнымНебом» мы общались давно в Польше. Что касается тёмных эмоций: у нас ещё в конце 80-х, задолго до «Жирафа», был радикальный проект «Terra Mobile», в рамках которого мы ставили очень жёсткий спектакль «Личная жизнь». Вот там все эти намеренно негативные моменты присутствовали. Другое дело: пропуская эту тьму через себя, важно, что получится на выходе. Между чёрным и белым существует масса ощущений. Сейчас мы движемся в светлую сторону. Вызвать некое чувство эйфории для нас важнее, чем инициировать страх. Хотя страх – это необходимый путь. Ведь искусство, прежде всего – это взгляд внутрь себя. А первое, что видит человек, заглядывая в себя, отбросив условности, - это, безусловно, страх. Дальше открываются другие тайники. Если на страхе зависнуть, там можно кувыркаться бесконечно.

В разгар известных беспорядков конца апреля в Таллинне вы осуществили акцию «Огонь против безумия». Расскажите, как это было, и вообще о вашей точке зрения на тогдашние события?
Эти беспорядки были тщательно определёнными силами подготовлены. Наше файр-шоу тоже, в свою очередь, тщательно готовилось. Ни мы, ни они не предупредили друг друга. К тому же «Огонь против безумия» мы делали вместе с байк-клубом. В нём состоят немецкие, русские, прибалтийские байкеры. И когда все мероприятия из-за ситуации в городе полиция отменила, делегация байкеров всё же добилась проведения акции под нашу ответственность исключительно. Конечно, напряжение было огромное. Но, парадоксальным образом, это огненное шоу в сочетании с гитарной музыкой собрало на небольшом пятачке множество людей, и случился какой-то момент счастья и единения. Вопреки тому, что творилось рядом.

А моя позиция… Я понимал тогда и тех, и других. Если всё время до событий вокруг памятника я мог быть в стороне, то в тот момент это было уже невозможно, высказывание стало неизбежным. И вот, спустя месяц, мы сделали такую акцию. Я стоял в костюме белого клоуна, но в позе как раз Бронзового Солдата, а зрители забрасывали меня яйцами. Причём это были русские в подавляющем большинстве. То есть сначала была ситуация, когда они не понимали, что происходит. Но потом начался этот град из куриных яиц. Я поскользнулся, затем несколько штук бросил назад в толпу. Закончилась акция всё же весёлым подобием катарсиса – некоторые люди что-то, наверно, переосмыслили. Потом человек пять ко мне подошли и говорили: «Вот, это я бросил, извини, мол…»

Ваш своего рода прогноз: современное искусство – в особенности, как у вас, телесное и отчасти спонтанное – обречено в ближайшем будущем на резкую социальность и политизированность? Или же оно замкнётся в поиске новой мощной формы? Или будет вообще третий, синтетический наверное, вариант?
По сути, такая проблема актуальна последние лет 20. Когда ещё был СССР, в движенческом, авангардном театре – в литовской пантомиме, например, - ставились социальные задачи, это было интереснее всего. Потом художники перестали во многом понимать, что есть социально-политическое в искусстве, и тем более – как возможен в нём протест. Сегодня я уверен, что будет новый сдвиг в протестную сторону. По крайней мере, понятно, против чего нужно протестовать. С другой стороны, безусловен в нашей сфере – в пластическом театре – упор на форму. Прошла сильная японская волна, сейчас принципы буто и пост-буто доминируют. Но часто, в том числе и в самой Японии – речь идёт только о прекрасном копировании. Наша задача, надеюсь, наряду с пост-буто протянуть нить к подрастерянным практикам ассоциативной пантомимы, танца модерн, клоунады. Не просто ради формы – чтобы наполнить всё это новым человеческим содержанием.

То есть очень скоро может случиться бум, сравнимый с революционными хэппенингами 60-х?
Дай Бог. Думаю, время такого бума настало.

Артём Лангенбург
20.07.2007

Спасибо за помощь в организации интервью Арт-центру «Берег» и лично Елене Коваль.