Во время, когда ситуация постмодернизма кажется исчерпанной, на культурологическую сцену выступает феномен «новой искренности». «Новая драма», Эрленд Лу, Бегбедер, веблоги, датская «Догма», Педро Альмодовар, Аки Каурисмяки, Ларс фон Триер – явления очень разные, но одинаково искренние.
Устав от безумной пляски смыслов, вычурного плетения словес, мерцания симулякров и калейдоскопа искажённых зеркальных отражений, искусство отправляется на поиски «дворников», чтобы очистить своё лобовое стекло от постмодернистских наслоений. Свою спасительную пилюлю оно удачно находит в возникшей как реакция на кризис в искусстве конца ХХ века «новой искренности» (или «новом сентиментализме»). По иронии судьбы, понятие «новая искренность» ввёл в первой половине 80-ых годов не кто иной как классик московского концептуализма Дмитрий Александрович Пригов, ярчайший представитель русского постмодернизма.
Рассматривая современную историческую эпоху как время Цифровой революции и Нового Возрождения, когда каждый отдельный человек мыслится не актёром (весь мир – театр…), а режиссёром своей кино-жизни, обращение к мыслям, чувствам и природе человека становится закономерным. Человек уже достаточно наигрался в искусство, расширяя его возможности до предела. Настало время, когда ему хочется говорить не о чём-то отстранённом, но о самом себе. Автор перестаёт фильтровать свои мысли, пытаться взглянуть на них со стороны и заботиться об их оригинальности и актуальности. Он искренне изливает на бумагу свой мыслепоток, стараясь не упустить ни единой эмоции и с прустовской педантичностью запечатлеть любое движение души, но пишет при этом он легко, свежо и быстро.
Автор ничуть не стыдится казаться наивным и инфантильным, пытаясь сохранить на всю жизнь непосредственное восприятие мира и детскую гибкость сознания. Очевидно, что основными литературными жанрами в такой ситуации становятся мемуары и романы, написанные от первого лица и подкупающие своей безыскусной искренностью («Наивно. Супер» Эрленда Лу или, к примеру, «Рубашка» Евгения Гришковца). В изобразительном искусстве «новая искренность» знаменуется возвращением интереса к предметной живописи, в театре – шокирующей откровенностью «новой драмы» и социального театра вербатим. В кинематографическом застое струю живительного кислорода пускают бывшие постмодернисты, а ныне – каннские лауреаты, Аки Каурисмяки, Педро Альмодовар, Ларс фон Триер с идеологией «Догмы» и всеми близкими ей (например, Ульрихом фон Зайдлем и его шокирующей «Собачьей жарой»).
Очень важно не перегибать палку и не присваивать ярлык «новой искренности» всему подряд (к примеру, мне не раз довелось слышать это определение применительно к исповедальному фильму «Остров» Павла Лунгина). Отправляясь в церковь или на приём к психоаналитику, человек желает избавиться от мучительных переживаний. В отличие от исповеди, «новая искренность» смело рисует душевный пейзаж без цели подвергнуть его изменениям. Это всего лишь констатация факта, сделанная в доверительной, дневниковой форме.
К слову сказать, когда я готовил этот материал, всесильный гугл изрыгнул мне одну занятную фразочку: "Быть искренним по-новому - это с закрытым лицом, анонимно, снимать трусы перед незнакомыми людьми". Идеальное определение эпохи сетевых дневников, реалити-шоу и растоптанного средствами массовой информации понятия о частной жизни.
Александр Буренков
Также читайте в журнале BE-IN:
Фантастическое кино. Эпизод первый
Лучшие видеопрокаты Петербурга
Комментарии
