«Искусство для искусства» последние шестьдесят лет не интересует никого. От современных художников сегодня требуется отклик на социальные изменения и политические тенденции. Только в России этого стараются не замечать. Главный тезис отечественных музеев укладывается в определение «храм искусства», а в храмах наших шутки плохи.
Западные музеи: современность и борьба
Критик The Guardian Джонатан Джонс назвал чуть ли не главным произведением 2014 года рисунок американского художника Роберта Лонго. По мнению критика, он отражает пессимистичные настроения американского общества после событий в Фергюсоне.
Роберт Лонго сделал этот рисунок по фотографии, снятой в американском городе Фергюсон, в котором 9 августа 2014 года «белый» полицейский застрелил чернокожего преступника. Это событие вызвало массовые беспорядки и положило начало новому витку борьбы с расизмом
Джонс не просто оценил идеологические качества рисунка. Критик требует, чтобы работа Лонго оказалась в одном из двух самых значимых музеев США: в Музее современного искусства или американской Национальной галерее. Все потому что в западной культуре музей не просто место хранения и демонстрации памятников, но и средство отражения и обсуждения современной действительности.
Поэтому не удивительно, что 23 декабря было принято решение вручить премию Симоны де Бовуар, главную феминистскую премию, Национальному музею женского искусства, а не отдельному идеологу феминистического движения. В прошлом году ее получила 15-летняя пакистанская девочка Малала Юсуфзаи, которая боролась за право мусульманских женщин на образование. Награда 2014 года приравнивает музей к политическому активисту, борющемся с современными проблемами общества.
Музей в России не место для дискуссий
Современное искусство в России многими людьми не считается искусством в принципе. Музей для нас – это храм искусства, в который современность попасть не может, он не центр дискуссий, а всего лишь институт трансляции безусловных ценностей. Если западный музей полемичен и современен, то русский – одухотворен и смотрит в прошлое. Должны пройти десятилетия с момента появления произведения, прежде чем оно окажется в отечественном каталоге.
Проблема тут не в консервативности музеев, а в консервативности общества. Парадокс в том, что интерес к современному искусству есть: на международной биеннале в Эрмитаже, например, показатели посещаемости зашкаливали. Только большинству такое искусство не понятно и не близко.
Почему в нашей стране никому ничего не понятно
Традиция и система ценностей закладывается на базе образования. В школах на уроках рисования и МХК учителя традиционно утверждают, что Брюллов и Перов – лучшее, что могло случиться с русским искусством, а «Черного квадрата» Малевича как будто и вовсе не было. Поэтому большинство покорно восторгается классикой, робко обходя залы XX века. Западное образование диаметрально противоположно: сначала там изучают искусство современности, постепенно уходя в прошлое. Поэтому культура воспринимается не как шкаф с нафталином, а как срез действительности.
Любая более-менее острая тема в России вызывает шквал негодования православных активистов, ярых казаков и последователей Милонова, которые вынуждают музеи обходить стороной провокационные работы. Вспомните скандал с выставкой братьев Чепмен в Эрмитаже два года назад или острые комментарии о «Манифесте 10» в этом году, хотя по европейским меркам она была даже чересчур непровокативной.
Фрагмент инсталляции братьев Чепмен «Конец веселья», выставленной в Эрмитаже в 2012 году
Есть ли будущее у нафталинового шкафа
Вырваться из порочного круга пока не получается: отечественные музеи не в состоянии разорвать шаблон. Они и не ставят перед собой такой задачи. Так что не стоит ждать интересных и ярких выставок – только безобидный Дали, эстетский Рубенс и пышный Кустодиев. Конечно, мы много раз слышали эту притчу во языцах: не зная истории, невозможно осознать современность. Но почему-то многие забывают и об обратной связи: сосредоточившись на истории, мы не замечаем действительность.
Комментарии
